История меняется, варьируют детали и подробности, единственно неизменной остаётся вера в то, что _нечто_ было. Простая и грустная механика осуществлённого воспоминания по самой сути своей сродни чуть пыльной магии музыкальной шкатулки или часов с боем - вот что-то проворачивается внутри, и выходит музыка. Бывшее и небывшее здесь выступают заодно и наравне: эстетическое качество уничтожает любую разницу в статусе, границы между обыкновенным и немыслимым перестают действовать. Соответствия, пронизывающие мир сотнями тайных ходов, рифмы вещей, попавшие под золотой свет увиденности - ещё более бесценны ввиду неизбежности будущего забвения и распада: механизм приключений, уже запущенный изнутри. Вся красота мира, сплетённая про запас, ноев ковчег памяти, воздушный пузырь подо льдом. Список материалов здесь похож на своего рода реестр имущества, что могло бы принадлежать Тому Сойеру в его лучшие дни: пепел растений в стекле, кость, вырезка журнальной фотографии, бусины-пуговицы, выловленные из моря неведомым образом сплавленные древесина и пластик, бронзовая фурнитура от Анны Черных, змейка-молния, цепочки FayCraft, японский бисер, канитель, страз Сваровски.
Украшение сделано под большим впечатлением от книги "Памяти памяти" Марии Степановой, вот некоторые слова из неё:
"Это идёт время: человек размыт, предметы сохраняют свои очертания; нет никакой разницы между собой и другими, только бесконечная, безличная нежность. Это чистое вещество беспамятства; океан без окна, по слову Мандельштама, - находящийся в постоянном рассеянии, вздувающийся, съёживающийся, сохраняющий лицо и вдруг сминающий его или рвущий. Иногда, не всегда, редко, на поверхности потока возникает рябь: что-то теснит его изнутри, что-то вспучивается, возникает как бы против собственной воли, заостряясь и наводясь на резкость."
"Геометрия времени неотделима от его текстуры, которая постоянно преображается, сыплется, крошится, шелушится, превращается в дым и возникает из дыма, живёт по законам органического мира."
"Тело мира как таковое, с его ворсом, кожей и въевшейся в поры грязью, с его неравномерно движущимися конечностями, с его непрерывной, шевелящейся поверхностью."
"Это ничьё, а значит, моё: мгновения, выжившие по ошибке, освобождённые от всякой привязи, украденные жизнью у себя самой."